"Кроме музыкантов-специалистов в Петербурге есть тысячи любителей и любительниц, играющих на всех инструментах вообще и на фортепьяно в особенности. Фортепьяно - инструмент, самый употребительный у нас, как впрочем, и везде; и если б можно было счесть все музыкальные ящики, существующие в Петербурге, то цифра вышла бы страшная - для ушей слушателей. На фортепиано играют все, начиная с десятилетних девочек, преодолевающих трудности композиций Вебера и Мендельсона, до какой-нибудь сантиментальной вдовы среднего класса, одной рукой наигрывающей "Черный цвет", "Не буди ты ее" и т.п. Обилие музыкальных занятий возбуждает давно уже жалобы в больших городах Западной Европы и при этом фортепьяно, конечно, преследуется более всех других инструментов. В Париже, Берлине, например, часто отдаются квартиры с условием, чтобы жилец не играл на фортепьяно.

<...>

Между тем, что может быть страшнее фигуры человека, играющего на духовом инструменте? Звуки кларнета, рожка и флейты теряют половину своей прелести, когда вы смотрите на артиста красного, надувшегося, с выпученными глазами. Поза скрипача, прижавшего к подбородку свой доскообразный инструмент, тоже не может назваться живописною; и если нас уже не поражает искривленная с распростертыми руками фигура артиста, то только потому, что мы привыкли к такому зрелищу".

("Отечественные записки", 1855, март-апрель, VI, c.167)