MUZA \ текст \ журналистика

А.Крамер
Три катастрофы в двух действиях одной оперы
Опубликовано: Культура СИ, 16.07.2007

Афиша гласила: Мировая премьера!
11-12 июля 2007 года: Владимир Дашкевич - "РЕВИЗОР".
Опера в 2-х действиях по мотивам произведений Н.Гоголя.
Либретто В.Дашкевича и Ю.Кима.

Вечером 11-го все было, как полагается.
"Театр уж полон, ложи блещут…"
Аншлаг. Бомонд. Музыка.

Увертюра

Михаил Левитин, режиссер-постановщик, о сюжете: Жил хороший человек, полюбил хорошую девушку, совершил легкомысленный поступок, что-то как наваждение какое-то… а выяснилось, что это гибель. Как-то все очень просто и печально. Но по пути очень много прелестного и смешного.

Андрей Семенов, музыкальный руководитель и дирижер: Что такое опера? Это надо раз навсегда для себя понять, на сегодняшний день так: если все время поют, никогда не переходят на разговор, а поют с начала до конца - и музыка (второй момент) является ведущим компонентом - то есть управляет музыка, а не текст, не драматическое действие, не картинка, а именно музыка - это опера. В этом смысле и "Воццек" - это опера. И "Севильский цирюльник" - это опера, и даже не очень мной любимый "Иисус Христос - суперзвезда" - опера, как бы мы не говорили… И "Юнона и Авось" - это опера, потому что они построены по законам оперной драматургии. Это аксиома.

Действие первое

Помнится, в далеком 1983-м году, будучи в весьма нежном возрасте, ходил я на оперного "Ревизора" Г.Иванова и, помнится, очень недоумевал, почему они поют, когда там нет стихов, и под такую музыку слова проще сказать, чем спеть. А еще Театр музыкальной комедии поставил в 2005-м мюзикл "инкогнито из Петербурга" Вл.Плешака. А еще из буклета "Ревизора" издания 2007-го выяснилось, что было еще семь "Ревизоров", включая оперу в семь минут (!) пера композитора Андрея Семенова, который в премьере оперы Вл.Дашкевича был музыкальным руководителем, дирижером и по совместительству… Гоголем.

Вл.Дашкевич, композитор: Я написал статью, страницы три, которая называлась "Ревизоры эволюции". И в ней я выразил идею, что существует система архетипов, выраженная в трех великих произведениях искусства. Первое - это Евангелие, второе - это в "Гамлете", и третье - это в "Ревизоре". Архетипы в "Гамлете" и "Ревизоре" просто прослеживаются элементарно. Скажем, есть Офелия и есть Маша, есть стукачи Бобчинский и Добчинский и есть стукачи Гильденстерн и Розенкранц…

Архетипы, конечно, архетипами, но дело почти небывалое на нашей оперной сцене: артисты не только поют, но и двигаются! Причем двигаются разнообразно и осмысленно. Музыка красивая, яркая. Тексты - нет, стихи! - не кого-нибудь, самого Юлия Кима. Сценография скупая, выразительная и удобная актерам. Оркестр местами неаккуратен, но работает вполне вдохновенно. Публика - благожелательна.

Вл.Дашкевич: На этой земле человек ведет себя как верзила в колыбели, которую он мало того, что перерос, но еще и разломал. И никто другой планеты ему не предоставит. Сама логика эволюции вытесняет человека с земли. И рано или поздно выкинет. Так что приближающийся, скажем так, "кирдык" нами совершенно заслужен…Опера "Ревизор", которую мы недавно закончили с автором либретто Юлием Кимом, тоже посвящена этой глобальной теме. Ведь Гоголь прямо так и написал: "Страшен тот ревизор, который ждет нас у дверей гроба" (Интервью МК, февраль 2007).

Между прочим, Гоголь в конце жизни относился к "Ревизору" более чем аллегорически, преподнося место действия как "город души" а не какой-то реальный губернский город… Хлестакова представлял как "поддельную ветреную светскую нашу совесть" - но не забудем, что от "Ревизора", написанного в 1835-м, "Развязку Ревизора", с ее аллегориями, отделяют 11 лет - причем за два года до написания "Развязки" Гоголь пережил душевный и духовный переворот…

Аллегория так аллегория. Автор так чувствует.

Катастрофа первая (акустическая)

А.Семенов: Надо сказать, что Дашкевич очень хорошо оркестровал, хотя мне пришлось тоже попыхтеть, многое изменить и подстроить, все-таки знаете, в оперном театре всегда ни черта не слышно! Давайте будем честными: всю жизнь ходим, и как поется в мультфильме с музыкой Максима Дунаевского и словами Юрия Энтина, "слов не слышно, слов не слышно, слов не слышно - и плевать"… это, к сожалению, горькая правда. Я смотрю знакомые оперы, поскольку я их знаю наизусть, то я и догадываюсь, и домысливаю, и все сижу - слух напрягаю. Иногда тенор яркую ноту гаркнет, вот и звучит гвоздем - а все остальное как в тумане.. А здесь очень образные интересные стихи Кима, дающие смысл, и музыку никто не знает, и если не дать текста, никто ничего не поймет. Поэтому пришлось очень многое в партитуре подкорректировать, оркестр все это терпел…

Бедный текст. И ведь не сказать, что его не было слышно. Было. Но очень выборочно. И ведь не скажешь, что микрофонами пользоваться надо, хотя бы минимально среднюю и дальнюю глубину сцены подзвучить. Пользовались микрофонами. Пели в микрофоны. Правда, логика использования этих микрофонов была более чем странная. Во-первых, в микрофон пел Пехотный капитан (Н.Емельянова), во-вторых, Мальчик с монахом (микрофон почему-то был только у мальчика). И потом - в финале - появились сразу аж пять микрофонов - на стойках! - для Городничего и иже с ним… В "Ревизоре" Дашкевича - Кима вообще более чем странный финал: Хлестаков заблудился в бурю, попал в игорный дом, проиграл все, включая любимый фрак; в этом же игорном доме его арестовывают, судят на площади в духе евангельского "распни его", убивают, - и только после этого объявляется приезд настоящего ревизора. Вместо гоголевской "немой сцены" в опере - шествие к ревизору - под Dies Irae ("День гнева", часть католического реквиема). В это же время из оркестровой ямы весьма архетипически поднимается оркестр, в него входят персонажи, и оркестр опускается обратно. "И пучина сия поглотила ея в один момент". И опять появляются мальчик с монахом, и опять мальчик поет… Что он там поет? "Месяц едет, котенок плачет"? - нет, стоп! это Юродивый в "Борисе Годунове" пел, а что же мальчик? Черт знает что, а как похоже.

Но мальчик - это как бы еще полбеды. Как рассказывал Юлий Ким, он настоял на визуализации города на сцене (о городских событиях в пьесе много говорят) и о выделении лирической линии (Маши и Хлестакова) - чего у Гоголя тоже не было.

Ну куда деваться - автор так видит.

Катастрофа вторая - драматургическая

М.Левитин: Я очень буду рад, если язык моего театра убедит других в своей абсолютной универсальности... Гоголь через ОБЭРИУ? Всегда! ОБЭРИУ через Гоголя - всегда! Для ОБЭРИУ главные люди Пушкин и Гоголь, Пушкин для Введенского особенно, а Гоголь для них для всех! ОБЭРИУ это не безумие и не абсурдизм… Дашкевич тоже к этому причастен - в экстравагантности некоторых решений, в том что он абсолютно философ… пишет музыку, и остается философом и парадоксалистом, несомненно…

Уж не знаю, с чьей легкой руки появляются на сцене "персонажи от театра". Пушкин, который вышел из хора и ушел за кулисы; девочка-Фортуна, которая ходит кругами по сцене, Хлестаков-в-Петербурге… Те же Монах с Мальчиком (такие вот "сиротки жалостные" - это известный архетип "выжимания сопли", эдакий эмоциональный шантаж по мелочи). Объявленного в программке графа Нессельроде опознать по ходу действия и вовсе не удалось…

Странно это все. Впрочем, мелкие странности не мешали происходящему, и ладно. Ну, была совершенно невразумительная экспозиция города (за неразборчивостью слов) - наверное, авторы хотели сделать все правильно, кто ж их, авторов, за это упрекнет?

Впрочем, сказать-то я хотел не о сценической логике, но о логике музыкальной.
Вот ведь какая вещь: в опере сценическое, драматическое действие, данное в музыке, сгущается в некие "эмоциональные кристаллы" (арии, дуэты и т.д, - где есть свое внутреннее музыкальное развитие). И через эти "кристаллизации" только и возможна оперная драматургия. Как пример, вспомнилось: в Новосибирск пару лет назад привозили мюзикл Андрея и Ольги Петровых "Куда путь держишь, ваше благородие" (по "Капитанской дочке"). Мюзикл-то мюзикл, но решен как опера: все действие сгушается в дуэт Маши и Гринева, мелодия которого впоследствии становится темой общего финала. Это - очень по-оперному - таким способом выявить главную тему всего произведения. При этом в "кристалле" дуэта голосам солистов было чем технически блеснуть.

Ну и что же в "Ревизоре" эмоционально выявилось? Песенка Пехотного капитана про крысу (оригинальная песня Ю.Кима). Ария Хлестакова (П.Борисенко). Куплеты поддатого Осипа (В.Бессребренников). Романс Мамаши (и то, не по музыке, а по актерской игре Г.Кузнецовой). "Не покидай меня, весна" (тоже оригинальная песня Кима). Dies Irae и воздвижение оркестра из ямы (первое проявилось из недоумения, зачем так-то в лоб? второе - за неожиданностью).

И что в конце: поет мальчик-сиротка, которого нет у Гоголя. И это пресловутое Dies Irae - часть реквиема - отпевание, что ли? Что хороним, зачем хороним?.. Интересная музыкально-эмоциональная логика получается: играем, пьем, соблазняем, грустим и хороним. Чудно!

Автор так слышит! музыка - при всем симфоническом развитии и драматизме, - являла собой трехчасовое попурри из ярких и узнаваемых "мелодий экрана". И хорошо бы это, но ухо уставало, хотелось передышки, такого, как говаривали в 18-м веке, "общего движения"… Впрочем, была сцена, где Хлестаков дремлет на коленях Маши (О.Лесничая - ага, "хорошо лежать между женских ног", как в подобной ситуации говаривал принц Гамлет, если уж поминать архетипы)…

А.Семенов: Там нет рэпа, конечно, но там есть авангард, там есть Шостакович, там есть что-то от Курта Вайля, что-то от Чайковского. Что-то от Алябьева и Гурилева, кстати, там есть стилистика романсов прошлого века, и очень хорошо… дело-то происходит когда. А есть музыка типично "дашкевичевская"… очень гротесковая, Дашкевич такой немножечко изломанный композитор…

Хлестаков, по выражению Дашкевича, "легкий как бабочка" - острохарактерный, эксцентричный, но… слишком напоминал он Андрея Миронова из "порхающе архетипических" кинофильмов… Напоминал, но - увы. Не Миронов.

Да, кстати, еще об архетипах. Сцена "побиения камнями" Хлестакова попутно решает и еще одну задачу: представления Маши в архетипе безумной Офелии. Вполне себе архетип, только вот Гоголь почему-то вдогонку немой сцене ничего не стал дописывать. Удивительно, правда?

Кстати, по здравому размышлению, еще две сцены обнаружили в высшей степени архетипи… хм, природу. Первая - когда Добчинский и Бобчинский (А.Лебедев и С.Захаров) на фоне балета "заваливают" Анну Андревну, с демонстрацией нижнего белья и трепыханием ног (причем, не в такт, что сбивало с ритма). И вторая: когда все те же двое и Осип расположились на авансцене посс… виноват, отлить. Изумительно. Воистину архетипически. И даже чуть более того. Браво! Бис!!

Антракт, господа!

"Театр ничуть не безделица и вовсе не пустая вещь, если примешь в соображенье то, что в нем может поместиться вдруг толпа из пяти, шести тысяч человек и что вся эта толпа, ни в чем не сходная между собою, разбирая по единицам, может вдруг потрястись одним потрясеньем, зарыдать одними слезами и засмеяться одним всеобщим смехом. Это такая кафедра, с которой можно много сказать миру добра. Отделите только собственно называемый высший театр от всяких балетных скаканий, водевилей, мелодрам и тех мишурно-великолепных зрелищ для глаз, угождающих разврату вкуса или разврату сердца, и тогда посмотрите на театр".
(Н.В. Гоголь, "Выбранные места из переписки с друзьями")

"Смейтесь, смейтесь надо мною:
Вы смеетесь над собою.
Но проснется ваша совесть.
И увидите себя вы.
Вас тогда охватит ужас!
Да, конечно, скоморох я.
Но служу я Божьей правде
И веду вас за собою
К истине, любви и красоте".
(из Либретто оперы, монолог перед началом 2-го акта)

Действие второе
(и катастрофа номер три…)

Вл.Дашкевич: Это и комедия, это и трагедия, это и врезки совершенно неожиданных этических монологов, которые замечательно делает Андрей Семенов, то есть те лирические отступления, без которых Гоголя трудно себе представить. Когда все понятно, смешно и развлекательно, а потом режет по живому. Если не режет по живому, это не Гоголь.

Если текст, приведенный выше из либретто оперы - этический монолог, то я - испанский король. И не июль месяц на дворе, а апрель 2000-го года, 43-го числа. Кого подобные тексты могут "резать по живому"? И те полчаса (а то и все сорок минут) от заблуждения Хлестакова в буре до "бедной сиротки" в конце - это не этика. Это морализаторство. Это проповедь. В лоб. В худших традициях "морального театра" века XVIII-го, которые в опере века XXI-го выглядят, по моему разумению, предельно неуместно. Впрочем, как говаривали древние, "о вкусах, как о мертвецах - или хорошо, или ничего"…

Воля автора. Воля режиссера.

Вл.Дашкевич: Для меня существенно, чтобы ревизор был - проснувшаяся совесть. Это самое важное, что можно сказать в искусстве, достать сегодняшнего человека, отвыкшего от таких вопросов, и старающегося уйти от них, заслониться, потому что он понимает, что если он начнет в себе копать, то действительно такое страшилище обнаруживается… Но мысль о ревизоре как о проснувшейся совести для меня является центральной. Отсюда и образ мальчика, отсюда - финал с вопросом "добрые люди, где же вы кто нибудь".

А хор a capella во втором действии - красив… был он или мне почудилось?

Финал: на выходы…

Музыку! Нет, что вы, какой оркестр! В записи! Как это что - в записи! Шерлока Холмса в записи! Поклоны! Цветы! Овации!..

Ю.Ким, соавтор либретто (смеется): Я доброжелательный зритель, я начну хлопать еще до первых нот….

В.Валериус, художник-постановщик: Тынянов, кажется, сказал, что русский человек болен пространством. Эта пресловутая русская душа, она такова, какова есть, благодаря этим пространствам. И это пространство бывает упоительным, но всегда каким-то грустным…

Мих.Левитин, режиссер-постановщик: …если была зависть в моей жизни, то только такая, что в силу обстоятельств мне не пришлось стать композитором, а пришлось стать режиссером. Единственное о чем я всю жизнь жалею, так это что родители забрали меня из музыкальной школы, из-за отсутствия инструмента, в квартире негде было его держать. Честно говоря - это настоящая моя трагедия. И я стал композитором посредством живых людей.

В.Дашкевич, композитор и соавтор либретто: …ведь у нас чистой комедии или чистой оперетты никогда не было. Написать оперетту типа, скажем, Легара, или Оффенбаха, - не может русский человек, потому что, когда дело доходит до того, чтобы стало смешно, выясняется, что совсем и не смешно…

А.Семенов, музыкальный руководитель и дирижер: Это такая вот неверная позиция критики: заранее выяснить, о чем как, что, будут учить, не будут учить, веселая, грустная… Не надо вам этого ничего! Придите, сядьте как зрители и получите удовольствие. И попытайтесь понять ее заново, как будто вы не знаете ничего, как будто не читали никогда, это и есть постижение искусства.

С премьерой!

Copyright © А.Крамер, 2007.