Быть или не быть искусству в народной аудитории и как быть? - предложила графиня С.В.Панина вопрос огромной аудитории художников на съезде их, который был в 1911 - 1912 году. Но несмотря на то, что съезд художников вынес резолюцию, что "элементы художественная образования необходимы для полного развития личности", графиня Панина не получила обстоятельного ответа на свой вопрос. Чувствовалось, что сами художники мало думали об этом и что вопрос настиг их как-то внезапно, врасплох.

Но жизнь делает свое дело. По всей России открываются народные дома, растут народные аудитории, и приходится не специалистам, не художникам и не музыкантам, а просто людям, живущим одной жизнью с пробуждающимся народом, разрешать этот вопрос. И не специалисты проще его чувствуют и решают. Для них народ есть человек и если искусства присущи человеку, если благодаря человеку искусства существуют на свете, то, конечно, народная аудитория не может быть без искусств, точно так же, как она не может быть без наук, ибо искусства - радость и свет жизни, такая же пища духовная, как науки, и нельзя их отделить друг от друга, как неотделимы и разные стороны человеческого духа.

К счастью, окончательно отходит в прошлое мнение, что искусствами должны наслаждаться лишь какие-то особо возвышенные и избранные натуры, и что давать искусства всем, значить унижать их!

Думаю, гораздо унизительнее для искусства было то время, когда богатые и знатные за деньги покупали его и держали в своих руках. В особенно унизительном положении бывала зачастую скульптура, которой за деньги приходилось увековечивать часто недостойных людей. Так что говорить об унижении искусства в демократической аудитории не приходится. Наоборот, надо радоваться, что может быть придет то время, когда искусства сделаются достоянием всех.

"Для чего мы рождены?" спрашивает Рескин. "Для работы, для печали, для радости! И работы тяжелой, лично ему не нужной, без передышки несет достаточно современный человек. Печалью полна его жизнь, а радости мало, очень мало. И вот люди, которым выпало на долю счастье близко подойти к искусству, нашли в нем сказочный, неиссякаемый источник счастья! Кто подойдет к этому источнику, найдет в нем молодость, красоту, силу для благородных подвигов".

Да ведь и правда. Без искусства человечество никогда не жило и жить не может. Даже первобытные, дикие племена служат искусству, из чего можно видеть, что художественные стремления являются достоянием всех людей, на всех ступенях их развития. Более высокий уровень культуры лишь повышает запросы искусства и направляет его по своему руслу.

Очень часто думают, к сожалению, что раньше надо дать знание, развитие, а потом уже искусства. Я думаю, что все стороны человеческой души надо питать одновременно, никогда не откладывая наслаждение искусством на неопределенное время. Напоминаю об этом потому, что часто приходилось слышать: "Конечно, искусства необходимы народу, но дайте раньше накормить народ, научить его читать, писать, разбираться в прочитанном, дайте сообщить ему необходимые знания, научные и общественные, тогда можно подумать и об искусстве". Думаю, что это большая, большая ошибка. Ведь жизнь-то народа непосредственно связана с народным творчеством и ни в какую, даже самую низшую стадию развития народа, не отделима от него.

На самой низшей ступени развития народа мы видим и художественные украшения самих людей, и украшения их утвари и их жилищ (пещер), видим религиозные пляски и слышим религиозные песни и религиозную музыку. Значит, чтобы понимать и чувствовать искусство, не надо как-то особенно приготовляться к этому. Оно должно так же входить в просвещение, как и науки. Односторонность же просвещения мешает самому просвещению, задерживая его и направляя по искусственному руслу.

Участие искусств с самого первого шага просвещения дает ту гармонию, которая только помогает делу. Наша психология как-то мало склонна к ширине. Виною этому наша схоластическая, оторванная от жизни в продолжении долгого времени, школа. И мы, даже самые ярые враги этой схоластической школы, не можем зачастую отрешиться от ее коварных заветов. Ничто так не парализует яркость знания, как отдаление его от искусства. Наша школа намеренно отделяла себя от искусства, чтобы не дать глубокого гуманитарного просвещения. Она больше всего боялась сделать человека. И надо правду сказать, она достигла в этом направлении многого.

Сколько мы видим людей, прошедших высшую школу и нисколько не приобщившихся к культуре. Должны же мы хотя в народной аудитории бороться с этим злом и не впадать в ту же ошибку. Поэтому, я думаю, надо с самого первого дня существования народного дома приобщить его ко всем искусствам и за все время существования его считать искусства такими же важными и необходимыми элементами народной жизни, как и науки.

МУЗЫКА

Не приходится говорить, какое важное значение и в жизни народов, и в жизни каждого отдельного человека имеет музыка; поэтому, думаю, совершенно отпадает вопрос, нужна ли музыка в народных домах или не нужна?

К сожалению, до сих пор в народных аудиториях музыке уделяется мало места; часто даже совсем не уделяется. А, главное, и то, и другое делается случайно, так как не достаточно серьезно вырешается вопрос, какое место в этих начинаниях должна занимать музыка и какое значение она имеет. Часто музыку считают просто развлечением, поэтому и не стараются о ней особенно, рассуждая, что польза нужнее развлечения, что развлечение может быть, а может и не быть, и все равно, каким оно будет.

Что же такое музыка и что может дать она народной аудитории?

Музыка - язык, говорящий о душевных волнениях композитора и вызывающий в слушателях те же волнения. Музыка выражает идею так, что она делается достоянием не только ума, но в сердца. Она действует быстрее и непосредственнее других искусств, охватывая все наше существо. Она дает толчок воображению, зажигая его яркими образами и пылкими чувствами. Она, как и интонация речи, вызывает сочувствие и единит слушателей между собою. Она зажигает искру, которая может одушевить человека на добро и на подвиги. Музыка облагораживает ваше сердце, облагораживает наши страсти, давая чистое наслаждение. А чистое эстетическое наслаждение помогает человеку забыть свое положение, свою вечную погоню за мелкими житейскими интересами и дает возможность подняться над ними. Оно делает человека бескорыстным и возбуждает в нем возвышенные чувства; мир для него в это время становится прекрасным.

Поэтому музыку можно назвать нравственной облагораживающей силой. Вот почему Бетховен видел в своем искусстве нечто святое, возвышенное, и каждый любящий музыку человек питает отвращение ко всему грубому, низкому, пустому и чувственному.

Композитор вложил в свое произведение то, что волновало его при творчестве, вложил свое настроение. В слушателе оно вызывает подобное же настроение. Слушатель как бы живет душою композитора и, если душа композитора велика, достойна, благородна, то и слушатель настраивается высоко и благородно. Недаром Бетховен написал на своей Missa solemnis: "от сердца сердцу".

Думаю, что в народных аудиториях неблагоразумно было бы пренебрегать такой огромной силой; тем более непростительно низводить ее на степень развлечения. Но, как каждая огромная сила, музыка требует правильного и осмотрительного применения. Далеко не вся музыка возбуждает одни и те же чувства. Не все композиторы горели высокими идеалами и не все они были велики и благородны. Есть музыка расслабляющая, чувственная; есть такая музыка, которая возбуждает низкие страсти, соответствующие мелким душам композиторов. Недаром мы слышим музыку и в церкви, и в трактире, и недаром есть песня разбойника, призывающего к убийству, и песня матери у колыбели ее ребенка.

Но ведь и в беллетристике, и в поэзии, и в драме есть и высокие произведения классиков, есть порнография, есть и грубый анекдот, а театр дает и художественные произведения, и водевили, и фарсы. Все, что производит человек, может быть очень разнообразным. Мы хорошо знаем, конечно, что не всякое чтение полезно и не всякое зрелище благородно, тем не менее мы придаем и тому и другому огромное значение и зияем, какая в них облагораживающая сила, если они хороши и благородны. Поэтому мы тщательно подбираем книги для библиотеки и выбираем пьесы для театра.

Музыка, может быть более, чем какое либо другое искусство, требует выбора и так как музыкальные предприятия в народных аудиториях в широком их распространении явились лишь теперь, то невольно напрашивается вопрос: какие же музыкальные произведения надо давать в народных домах?

Когда впервые начали устраивать народные библиотеки, возник вопрос: что надо читать пароду. И тут явились два ярко противоположных течения. Одни находили, что народу надо давать лишь особенные, подходящие для его понимания и интересов произведения, даже появилась особая литература "для народа". Другие говорили, что в народных библиотеках должны быть только действительно художественные произведения для читающей публики вообще, и что никакой подделки под вкус народа не надо, что такая литература только портит художественный вкус, и но только не помогает, а определенно вредит просвещению. К счастью, второе мнение теперь настолько восторжествовало над первым, что вряд ли найдется библиотекарь, который откажется от Пушкина, Гоголя, Льва Толстого, Короленко и других подобных писателей. Статистика же показывает, что лучшие произведения литературы и читаются не меньше других. Значить, и народное сочувствие оказалось на стороне второго мнения.

Этот же вопрос разрешается теперь относительно театра. И теперь еще часто думают, что театр должен понижать свой репертуар, чтобы понравиться публике, а не стараться поднять публику до себя, и что народная масса не в состоянии оценить истинно художественных произведений, особенно из иностранной жизни, как напр. Шекспира или Байрона, а лучше понимает и любит мелодрамы и водевили. Некоторые театры, как напр. "Общедоступный Театр" И.П. Гайдебурова в народном доме гр. Паниной борется с этим ложным мнением и в доказательство своей правоты имеют полный зал народной .аудитории на представлениях "Ревизора", "Феодора Иоанновича" и "Гамлета".

В самом же печальном положении находится музыка. Музыку вообще понимают плохо и мало. Но когда начинаются разговоры о музыке для народа, приходится выслушивать поистине ужасные вещи. Когда заходит разговор о музыке для народа, то сейчас же предлагают балалайки или пение самых пошлых, часто возмутительных романсов, предполагая, что все более художественное совершенно недоступно неподготовленному слушателю, а репертуар балалайки или "Коробочка", вот, дескать, вещи, от которых аудитория ходуном ходит, притоптывает и приплясывает, значит, эта музыка как раз подходить к народу, дошла до души его. И такое мнение имеет за собою огромное большинство, особенно тех, кто видит в музыке только развлечение; точно так же, как 30 лет тому назад огромное большинство считало лучшими книгами для народа подделки под якобы народный вкус. Поэтому. выступать теперь. против этого мнения трудно, пожалуй, даже бесполезно.

Тем не менее, интересы развития музыкального вкуса, требуют высказаться против него. Музыка более чем какое-нибудь другое искусство действует непосредственно на чувство, поэтому кажется, что понимание ее настолько субъективно, что, если нравится какое-нибудь музыкальное произведение, то оно и хорошо. А между тем, это совсем не так. Надо ли увлекаться тем притопыванием и приплясыванием, которые часто бывают при исполнении пошлых вещей? Конечно, нет и нет! Что они показывают? Они показывают, что эти пошлые вещи вызвали к жизни самые худшие стороны человеческой души, те же стороны, которые вызываются чтением пошлых анекдотов или грубым водевилем и фарсом. Очень часто, правда, такие вещи вызывают яркое выражение удовольствия грубого свойства и имеют большой успех. Но разве какой-нибудь уважающий себя библиотекарь согласится давать подобные книги для привлечения публики, или театр, преследующий художественные цели, будет для этого же давать грубые водевили и фарсы?!

Отчего же огромное большинство, дающее музыкальные номера, стоит на такой, исключительно некультурной, точке зрения?

Надо дать народу все то, что до сих пор было достоянием лишь немногих; все то, что накопилось в вашей музыкальной сокровищнице трудами всех народов за все время музыкального творчества; все то, что до сих пор считалось привилегией меньшинства и что должно теперь сделаться достоянием всех. Надо давать лишь действительно художественную музыку, никогда не спускаться до вкуса неподготовленного слушателя, а поднимать его до вершин музыкального совершенства. Надо помнить, что слушание пошлой музыки мешает пониманию высокой, и что вряд ли выгодно человеку одной рукой сеять семя, а другою сейчас же вырывать ростки его.

Кроме того, надо помнить, что у народа, не испорченного цыганщиной и другой пошлой музыкой, есть какое-то особое чутье, которое дает ему большое преимущество перед средним интеллигентом, и помогает ему гораздо лучше чувствовать хорошую музыку и быстрее понимать и переживать ее. И это-то чувство, которое, конечно, говорить о большой музыкальности народа, и может служить краеугольным камнем для постройки музыкальных сооружений.

Что же можно и следует давать по музыке в народных аудиториях?

I. Можно и должно давать настоящую народную музыку, т. е. пение народных песен и игру на разных народных инструментах (свирели, жалейке, домре, лире, гуслях, рожках и др.). Конечно, надо давать не только народную музыку русского народа, но и других народов, чтобы можно было сравнить их и приблизить душу нашего народа к душам других народов, т. к. ничто так не характеризует народ, как народная литература и народная музыка; Но только та истинно-художественная народная литература, и та музыка, которые временем очистились от всего наносного и личного. Хорошо при. исполнении народных песен давать краткие описания природы, среди которой живет народ и поговорить о тех влияниях географических и исторических, которые отразились на народе и повлияли на его песню. Можно при помощи волшебного фонаря показать несколько характерных видов и сцен из народной жизни.

Устройство концертов народных песен - одна из самых наклонных плоскостей, с которой всего легче скатиться в бездну пошлости, ибо существуют так называемые псевдо-народные песни, которые представляют всевозможные уродливые отклонения от чисто народных; большею частью - те уклонения, которые выросли в трактирной или в исключительно тяжелой экономической атмосфере, и которые часто нравятся, благодаря их пошлости.

Для выбора русской народной песни можно руководствоваться сборниками народных русских песен Балакирева, Римского-Корсакова, Лядова и Ляпунова. Если же брать песни из других сборников, то придется очень строго выбирать их, сравнивая с этими сборниками и отбрасывая все наносное и испорченное.

Из псевдо-народных инструментов особенно склонна к пошлости - "балалайка". Уже само название ее не обещает ничего высокого и, правда, общий балалаечный репертуар прямо ужасен, а если на балалайке начинают играть более художественное музыкальное произведение, переделывая его для балалайки, то получается такое извращение его, что лучше уж и не пробовать этого делать.

В № 1 "Музыкального Современника" есть статья Энгеля "Музыкальное образование в России, сущее и чаемое", - IV глава которой называется "Внешкольное музыкальное образование". В этой статье г-н Энгель говорить, что "великорусский оркестр" "может дать не мало достойного, хорошего. Беда его не в составе, а в обычном репертуаре. Против пошлости, преобладающей в этом репертуаре, и следует направить борьбу". К сожалению, г-н Энгель не указывает, какой репертуар балалайки может дать много достойного, хорошего. Боюсь, что в репертуаре балалайки найдется очень мало действительно художественных произведений, поэтому очень опасно рекомендовать балалайку для пропаганды музыки, развивающей музыкальный вкус и дающей высокое музыкальное наслаждение.

Я называю балалайку псевдо-народным инструментом, потому что в народной музыке она играет очень малую и зачастую только служебную (аккомпанирует для пения) роль. А все те "великорусские оркестры", которые устраивает г-н Андреев и другие, имеют очень отдаленное отношение к народному творчеству; между тем эти-то оркестры и предлагаются обыкновенно народным аудиториям, как "народные", разными псевдо-просветительными учреждениями и организациями. Другие же народные инструменты, вроде жалеек, рожков, гуслей и т. п. очень желательны, но также до тех только пор, пока они действительно народны, а не обратились в псевдо-народные, попав в руки разных предпринимателей и исказителей. Если на этих инструментах играют где-нибудь еще, то хорошо было бы этих истинно народных исполнителей приглашать на концерты русской народной музыки.

II. Можно давать музыкальныt произведения лучших наших и иностранных композиторов. Здесь поле деятельности огромно. Оркестры, хоры, квартеты, трио, пианисты, скрипачи, виолончелисты, певцы и певицы могут познакомить народную аудиторию со всем, что есть удивительного по музыке, могут помочь народу пережить те высокие наслаждения, которые культивируют душу и дают возможность человеку высоко подняться над мелкой жизненной прозой и над мелкими, жизненными интересами.

Наши композиторы: Глинка, Даргомыжский, Балакирев, Мусоргский, Александр Бородин, Римский-Корсаков, Кюи, Аренский, Чайковский, Лядов и Глазунов, иностранные: Моцарт, Гайдн, Глюк, Бетховен, Вагнер, Берлиоз, Шопен, Шуман, Шуберт, Лист и Григ дают такой обильный материал для музыкальных собраний, что его хватить на много, много лет.

Хорошо, конечно, музыкальное развитие начинать со школы, поэтому хорошо было бы устраивать музыкальные часы и для детей, с особо выработанной для этого программой. Я говорю о концертах, которые устраиваются для детей, но в которых дети не являются исполнителями; такие музыкальные часы, если есть возможность их устраивать в школе в урочное время, с объяснениями и с беседами после них, могут оказать неоценимую услугу для подготовки понимающего и способного правильно переживать музыкальные впечатления слушателя. Такие музыкальные часы должны сопутствовать и урокам музыки. Мы знаем, какое множество детей обучаются музыке, и вместе с тем как мало людей понимает и любить музыку. Многие из учившихся даже возненавидели ее. Думаю, что это происходит от того, что ученики во время занятий очень много слышат своей плохой музыки и очень мало, а иногда и совсем не слышат хорошей. Если бы каждый урок состоял из двух частей, во время одной ученик играл бы сам, а во время другой учитель знакомил ученика с лучшими произведениями музыкальной литературы, то, думаю, что результаты уроков музыки были бы куда лучше.

Конечно, для людей, никогда не слышавших художественной музыки или очень мало слышавших ее, на первое время мало одних музыкальных восприятий, т. к. они не знают, как к ним подойти. Недостаточно яркая определенность музыки иногда мешает человеку получить от нее то, что возможно. Тогда на помощь может придти слово (объяснение) устроителей или такая комбинация музыкальных произведений, которая, дала бы нить для музыкального восприятия. Так как музыка есть как бы разговор композитора со слушателем, то объяснение музыкального произведения должно перенести центр тяжести со слушателя на композитора. Часто слушатель подходить к музыкальному произведению со своей меркой и берет только то, что подходить к этой мерке. Сосредоточить внимание не на собственном настроении, а на переживаниях композитора - вот главная цель словесных объяснений.

Если рассказать что переживал, что думал и чувствовал композитор, когда творил эту вещь, то слушатель будет искать в произведении то, что хотел дать автор, и это будет единить его душу с душой автора. Они будут понимать друг друга. Слушатель должен переживать с композитором восторги, побудившие композитора к творчеству. Также полезно указать несколько ярких черт из биографии или характеристики композитора, особенно тех, которые отразились на музыкальном произведении. Можно также сказать, к какому столетию относится произведение и главный характерный черты его времени. Если музыкальная вещь написана на какое-нибудь историческое событие, то надо сказать несколько слов об этом событии. Одним словом, надо создать те условия, ту атмосферу, при которых правильнее наладилось бы общение слушателя с композитором.

О чисто музыкальных технических тонкостях, конечно, говорить не следует, потому что это мало понятно, и не важно, и перенесет внимание слушателя совсем в другие плоскости. Недурно было бы напечатать или отгектографировать объяснения на программах, если это возможно. Но никакая программа не в состоянии заменить живого слова; программа может остаться для повторения сказанного дома, а живое слово должно быть во всяком случае.

Чтобы музыкальные произведения не были разрознены, а производили более цельное и последовательное впечатление, и для того, чтобы слушателю легче было ориентироваться в них, можно давать:

1). Музыку, посвященную отдельным композиторам. Перед таким концертом надо сказать несколько слов о композиторе, несколько биографических черт его, общую характеристику его эпохи, настроение его произведений, главные достоинства их, и исполнить несколько, более ярких и подтверждающих сказанное, его музыкальных произведений. Конечно, более или менее полное знакомство с очень многими композиторами возможно лишь с участием хора и оркестра, а не только сольных вокальных и инструментальных номеров. Но такое полное знакомство почти никогда невозможно за неимением хорошего хора и оркестра. Легче найти исполнителя на сольные номера. Можно тогда некоторые оркестровые вещи заменять роялем или двумя (исполняя вещи в 8, 4 или 2 руки). Конечно, приходится часто исполнять не все произведение, а более характерные части его. Сольные же номера, как рояль, скрипка, виолончель и пение довольно доступны и чаще всего музыкальные выступления и ограничивается сольными номерами. В лучшем случае возможны еще ансамбли: дуэты, трио и квартеты инструментальные и вокальные.

2). Можно давать оперы или отрывки из них. Опять-таки, часто приходится за неимением оркестра давать оперы под рояль. Перед оперой надо рассказать ее сюжет, характерные особенности ее и несколько слов о композиторе. Если отрывок не очень длинный, то недурно перед исполнением прочитать весь отрывок дословно. Это тоже один из интересных вопросов: надо ли читать или печатать на программах текст пения? Здесь есть два мнения: одни говорят, что не надо, что это расхолаживает впечатление и что печатание на программах вызывает чересчур большое внимание к чтению во вред музыкальному впечатлению. Говорят, что певец должен иметь хорошую дикцию, тогда и без чтения все будет понятно. Другое мнение, что знакомый текст легче слушать и что лучше прочитать его с эстрады или. напечатать на программах.

Я присоединяюсь ко второму мнению и вот почему. Конечно, хорошая дикция нужна певцу и помогает делу, но разве все певцы обладают хорошей дикцией? Я думаю, что только малое меньшинство их имеет такую отчетливую дикцию, для которой не нужно текста! Остальные же имеют среднюю или даже плохую дикцию и здесь-то и чувствуется большой музыкальный урон, если слушатель не понимает текста. А мало подготовленному слушателю еще и трудно следить за словами; музыка мешает ему. Кроме того, даже в больших симфонических собраниях, где собираются большою частью самые подготовленные слушатели, и там печатают текст в программах. Значит, - это помогает, а не мешает делу.

Я бы предложила читать текст с эстрады перед каждым пением, напечатанный же на программах текст раздавать после концерта, чтобы не отвлекать внимания чтением во время исполнения и не давать возможности производить шум шуршанием бумаги.

3). Можно давать музыку, объединенную какой-нибудь общей идеей, напр. "Мать и дитя", "Весна" и т. п.

4). Можно давать музыку, иллюстрирующую чтения литературные, географические, исторические, художественные и др. а) Чтения литературные особенно поддаются музыкальным иллюстрациям, так как романсы пишутся часто на стихотворения известных поэтов; поэтому на чтениях, посвященных какому-нибудь поэту, можно пропеть, положенные на музыку, его стихотворения. б) Географические чтения можно сопровождать музыкой, которая подходить, по сюжету к описанию местности, а также народными песнями того народа, о котором говорят, или музыкой народных танцев. Кроме народных песен можно дать и художественную музыку композиторов этого же народа. Можно иногда начать географическое чтение с музыки, характеризующей страну, напр. чтение о Финляндии можно начать с "Финляндии" Сибелиуса, сыгранной в 4 руки. Такой музыкальный номер, введенный в начале чтения, подымает настроение аудитории и незаметно вводить в настроение описываемой страны. в) Исторические чтения можно иллюстрировать музыкальными произведениями, написанными на соответствующую историческую тему, а также отрывками из исторических опер в соответственных костюмах и с декорациями. г) Художественные чтения можно сопровождать пением романсов или арий, подходящих по сюжету, а также инструментальной музыкой, подходящей по настроению.

5). Очень сильное и помогающее разобраться в музыке впечатление производят также музыкальные номера, которые подобраны с тем, чтобы показать, что может быть выражено музыкой, напр. взять несколько номеров, которые имеют описательный характер, потом несколько таких, в которых выражается чувство радости или печали, несколько танцев (написанных, конечно, не для танцевания) несколько детских вещей и т. д. Такие музыкальные номера должны, мне кажется, повторяться время от времени. Они, более чем какие-либо другие, приучают аудиторию разбираться в музыкальных впечатлениях и понимать их.

Конечно, возможны другие, чисто музыкальные, комбинации и просто собрания нескольких музыкальных номеров. Но все-таки всегда желательна хоть какая-нибудь внутренняя связь между ними, а не полная случайность, а даже иногда и лоскутность, как часто бывает в благотворительных концертах в театрах миниатюр. Нельзя не предостеречь устроителей от одной крайности: часто, желая сделать музыкальное отделение по возможности полным, берут и неважные по музыке номера, лишь бы они подходили по сюжету. Гораздо лучше совсем не дать какого-нибудь подходящего номера, чем дать плохой.

Организация всех этих музыкальных предприятий, конечно, очень трудна. Несколько легче она в больших центрах, где есть консерватории и где всегда можно найти музыкально образованных исполнителей. Но даже и в таких центрах она возможна только тогда, когда явится кружок лиц, заинтересованных музыкальным делом, которые захотели бы серьезно и постоянно заниматься этим вопросом. Во всяком случае, в больших центрах, если это и трудно, то все же не невозможно, т. к. там есть и артисты, и музыкальные библиотеки, и чтецы.

Очень это трудно, иногда почти невозможно, в деревнях и в маленьких городах и селах; там часто почти нельзя найти ни артистов, ни музыкальных библиотек, ни чтецов.

В этом деле, как и в других подобных просветительных предприятиях, могли бы помочь центральные или районные организации, которые могли бы организовать группы странствующих исполнителей, наподобие странствующих учителей Скандинавских стран, а также центральные и районные бюро, которые могли бы давать письменные указания, и центральные и районные музыкальные библиотеки, в которых можно было бы брать на время необходимые ноты. В средних центрах, где встречаются отдельные музыкальные люди и исполнители, можно было бы устроить музыкальные кружки с целью пропаганды музыки. В таких кружках могли бы разучиваться необходимые для выступления вещи и таким образом подготовляться исполнители. Такие кружки принесли бы огромную пользу. Они дали бы исполнителей для общедоступных концертов, они объединили бы их членов одной идеей, они дали бы возможность людям заняться полезным делом (как часто слышишь, что в маленьких городах нечего делать интеллигентным людям), они бы; заставили знающих музыку людей двигаться вперед, изучая музыкальную литературу. Эти же музыкальные кружки могли бы записывать народные песни при помощи фонографа и пополнять таким образом этнографические отделы местных музеев, которые так желательны. Думаю, что такие кружки желательны и не невозможны, а польза для музыкальных предприятий от них была бы огромная.

Некоторое участие в музыкальных предприятиях народных домов могли бы принимать и посетители их. Я говорю об устройстве хоров и оркестров из посетителей. Хоры и оркестры из посетителей народных домов приобщают более активно своих членов к музыке, они единят их между собою, дают более культурное занятие, отвлекая от вредных, как карты, и подготовляют почву для союзов и других организаций, помогают устраивать певческие и другие празднества.

Можно только пожелать, чтобы во главе их стояли люди, которые всеми силами старались бы избегать пошлой, хотя и легкой и доступной музыки, а давали бы лишь возвышенную, развивающую музыкальность, а не понижающую ее. В противном случае, они, как и любительские спектакли, могут даже понизить уровень истинного понимания искусства. Действительно художественные произведения для хора и оркестра обыкновенно более трудны и мало доступны для начинающих; поэтому художественностью часто жертвуют ради доступности, а такие музыкальные произведения приучают участников хора или оркестра к посредственной музыке.

То же самое можно сказать и о детских хорах и школах. Конечно, они желательны и очень возможны, но надо также очень серьезно следить за хорошим выбором вещей и не особенно увлекаться легкостью запоминания. Дети любят пение, поэтому их очень легко приохотить к нему, особенно если учитель сумеет ввести его в жизнь, в игры, если дети будут петь во время работы и т. д.

Для устройства хоров и оркестров нужны умелые и художественно- образованные регенты и дирижеры. Возможно (как уже сделано в Валуйском уезде, Воронежской губ.) пригласить одного регента на несколько деревень, с тем, чтобы он, переезжая из одной деревни в другую, устраивал отдельные хоры, из которых потом можно составить один большой хор (в данном случае, один регент обслуживает пять школ, оставаясь еженедельно по одному дню в каждой из них).

Можно устраивать смешанные хоры и оркестры из школьников и взрослых. В селе Марфине, Московской губ., из школьников и взрослых составлен маленький оркестр. Дети играют на скрипках и балалайках, взрослые - на виолончели, контрабасе, пианино и фисгармонии. В оркестре участвуют: пианино, фисгармония, 1 виолончель, 1 контрабас, 8 скрипок и 8 балалаек. Дирижирует регент.

Лучше было бы обойтись без балалайки, тем более, что это вполне возможно, т. к. скрипка не так уже дорога и дети очень быстро выучиваются на ней играть. Устройство оркестров довольно затруднительно из-за необходимости приобретать инструменты, но большие народные дома могли бы при своем оборудовании иметь это в виду. Желательно в смету по оборудованию народных домов вносить: рояль, фисгармонию, контрабас, виолончель, скрипки и другие, необходимые для оркестра и всевозможных музыкальных предприятий, инструменты. Рояль же и фисгармонию надо считать не только желательными, но просто необходимыми; поэтому в каждую смету оборудования народного дома они должны быть непременно включены.

В больших центрах возможны и желательны также музыкальные экскурсии, т. е. групповые посещения больших концертов или опер. Перед экскурсией, с группой экскурсантов надо устроить, подготовительную беседу, объясняющую предстоящие музыкальные номера; хорошо было бы проиграть на рояле или пропеть некоторые, наиболее важные, из них.

Тут возникает вопрос о механических музыкальных инструментах (о граммофонах, электрических пианино, пианолах и пр.) Вопрос этот очень труден и спорен. Конечно, никакие механические инструменты не заменят живых исполнителей, ибо исполнители-то и являются соединительным звеном или посредниками между композитором и слушателем. Но иногда, за неимением живых исполнителей, приходится пользоваться и механическими инструментами, конечно, имея в виду все то, что сказано об исполнении музыкальных произведений вообще, т. е. можно давать только истинно-художественные музыкальные произведения и хорошо воспроизведенные.

Механические инструменты являются как бы фотографиями исполнения и как фотография нужна и желательна лишь тогда, когда она хорошо сделана и снята с достойного предмета, так и механические музыкальные инструменты хороши только в таком же случае. К сожалению, не всегда дается лишь достойное, а некоторые механические музыкальные инструменты к тому же еще сильно искажают действительность. Этим, конечно, приносится только вред.

Особенно много вреда музыкальному просвещению может принести граммофон, благодаря своим музыкальным недостаткам и очень большому распространению. Он дешевле других инструментов и уже приобрел право гражданства, развлекая пошлостью в трактирах. Граммофон, как и кинематограф, - сила, и как всякая сила может быть и хорошей и дурной силой. Как и кинематограф, дающий сцены из жизни убийц и воров, питает худшие стороны человеческой души и может даже повысить преступность, особенно у подростков, так и граммофон, распространяя зачасто пошлую, да еще и гнусавую музыку, неправильную к тому же по темпам, безгранично вредит музыкальному просвещению. Так что граммофоны скорее вредны, чем полезны, но в умелых руках и они допустимы, лишь бы у устроителей было твердое желание вести свою линию, а не отклоняться от нее, лишь бы они сами любили высокую музыку и верили в ее силу, а не считали ее лишь развлечением.

Кроме того, во всех механических музыкальных инструментах, даже очень хороших, есть общий недостаток. Обыкновенно бывает сравнительно мало, пьес, которые часто повторяются, и вот это-то постоянное повторение, даже очень хорошего, может оттолкнуть от него, как отталкивает постоянное надоедливое повторение иногда даже очень важной истины, в виде нравоучения.

Если подумать о том, как много можно сделать для распространения музыки в народных аудиториях, и как мало еще сделано, можно сказать, почти ничего не сделано, то невольно приходит на ум, какое огромное поле деятельности предстоит тем, кто заинтересуется этим вопросом и захочет в нем участвовать. Хочется верить, что заинтересуются многие. Есть же у нас консерватории и музыкальные школы. Сколько молодых музыкантов оканчивают каждый год среднее и высшее музыкальное образование. Сколько пользы музыке, и сколько удовлетворения себе могли бы они принести, посвятив вдумчиво и активно хотя часть своего времени этому, столь важному делу, делу народного просвещения.

Конечно, и здесь у нас, главным образом, не хватает организации, но организация должна явиться. И тогда не только столицы и самые большие центры, но и наша провинция, и деревня заживут общечеловеческой жизнью, и будут наслаждаться теми же духовными сокровищами, которыми теперь наслаждаются лишь отдельные, не всегда заслуживающие этого, единицы. То, что долго, долго было привилегией лишь немногих, сделается, наконец достоянием всех.

<...>

Copyright © Л.Яковлева, 1918