Итак... если коротко: чтение и музыка. Чтение - прежде всего поэзии (отличая ее от прозы, - хотя, скажем, "Москва-Петушки" - а уж тем более "Мертвые души" - поэмы). Чтение - "авторское", т.е. когда поэт читает свои стихи или стихи других поэтов (отличая от "актерского" чтения, поскольку совсем другой подход). Музыка - не аккомпанимент, но в диалоге со стихами, в полифонии. Это может быть импровизация композитора, может быть заранее и специально написанная музыка, может быть "на подборе". И это не вполне театр (потому и кавычки) - сцена в таком раскладе условна, сценическая визуальность непринципиальна, но важна акустическая атмосфера. Прежде всего "театр слышания", на сцене - двое - поэт и композитор, поэт и исполнитель музыки, поэт и звукорежиссер (как визуализации двух стихий, если угодно).

Как организована поэтико-музыкальная атмосфера технически - в каждом случае по-своему, от чистой акустики до звукоусиления, электронных инструментов и surround 5.1. Это и не спектакль, и не концерт, - нечто среднее. Он может быть организован драматургией стиха, равно может - драматургией музыки, которая звучит практически все время, пока звучит стих. Безусловно, и музыка звучит без стиха, и стих звучит без музыки, но - ни музыка, ни стих не несут ни малейшей подчиненности друг другу. Спектакль может строиться как простая последовательность стихов или как последовательность "микроциклов", объединенных единой темой; он может строиться как музыкальная драма или как старинная сюита; это может быть поэма, звучащая вместе с циклом миниатюр или цикл стихотворений, сложенных с симфонией... тот театр - невизуальный. Принципиально незрелищный. Камерный по масштабам и акустическим объемам.

И еще. В порядке разбросанных размышлений...

Когда мы с И.Е.Лощиловым еще в 1999 начали экспериментировать, выкристаллизовались как бы три формы. Первая: несколько стихотворений на одну тему, собранных в "микроспектакль" (эти "микроспектакли" сами по себе выстраиваются в большее целое). Так, например, под темой "я вас любил" собрались Пушкин, Соснора и Бродский. Вторая - один стих - одна музыка, так возник вариант чтения "Большой элегии Джону Донну" под Silentium из Концерта А.Пярта "Tabula rasa" (интересно, что они практически совпали по длительности). И третья: многомерно-акустическая, квадрофоническая или те же 5.1, когда предварительно записанные стихи звучат со всех строн, соединяясь с живым чтением здесь и сейчас; так появился "Реквием ОБЭРИУ". Позже, когда Игорь Евгеньевич прочитал "Ваньку-Каина" А.Крученых и "Хутор" В.Сосноры, проявилась форма "поэтической пьесы" (только вот пьесы эти совершенно не сценичной - какой-то иной природы).

А вот еще... когда берутся песни - но прочитываются именно как стихи - под совершенно другую музыку. Так можно читать песни военных лет, Вертинского, романсы Чайковского или, скажем, песни Окуджавы. Вообще это довольно интересный путь, особенно когда на равных звучат стихи одного и того же поэта, положенные на музыку - и существующие именно как стихи: возникает очень необычный объем, некое "дополнительное измерение"...

Так или иначе, стихи выстраиваются "блоками", некими разделами формы, которые так или иначе подчиняются общим принципам драматургии. В этом смысле вырыпаевский "Кислород" какими-то своими гранями близок поэтическому театру - тут еще размышлять и размышлять о поэтике, но тем не менее... Впрочем, "Кислород" визуален. Зрелищен; тот "поэтический театр", о котором я говорю, далек - и сознательно сторонится зрелищности. Он - для ушей; в этом смысле он скорее для радио или CD, чем для сцены, хотя - кто знает... Ведь можно читать стихотворения Микеланджело - и звучать музыка Шостаковича (пусть другая, не op.145) - и пусть репродукциями зритель - слушатель будет видеть фрески Микеланджело, чем не вариант... Такая "стихомузыкальная" стихия вполне может оказаться уместной в зале картинной галереи, соединяя, скажем, Рембрандта, Дали и Малевича.

И еще. У Мих.Эпштейна читаем: "«…из всех видов искусства литература является наименее «физичным», хрупкая материальная оболочка слова обременена тяжелым грузом идеальных представлений, «идей». Так что задача освободить литературу от «ига» интерпретации становится осуществима лишь в случае применения такой методики, которая трактовала бы само слово преимущественно как природный материал. Вполне может быть, что на роль этой методики со временем будет претендовать теория устного исполнения произведений словесного творчества, которая пока что разрабатывается главным образом в академических кругах. Чтение вслух обладает тем достоинством, что в точности, дословно воспроизводит оригинальный текст (на что не отважился бы самый дотошный критик-«текстуалист») и вместе с тем позволяет дать ему трактовку самой манерой исполнения. В статье «Присутствие слова: эстетика литературного исполнения» А. Берлент констатирует это расширение исходных функций «витийства»: «Связанное первоначально лишь с ораторским мастерством, с искусством красноречия, устное исполнительство теперь занимает свое место в области интерпретации литературных произведений». Разумеется, звуковая интерпретация способна давать лишь варианты, сдвиги, оттенки исходного смысла, но не объективировать его окончательно в качестве предмета суждения и оценки. Критика как таковая здесь умолкает (об этом и мечтала С. Зонтаг), уступая свой голос литературе и лишь оттеняя его своим выразительным молчанием..." (М.Эпштейн. «Парадоксы новизны». М., 1988, с. 205-206. - упомянутую статью Арнольда Берлента можно целиком найти здесь).

И еще две ссылки: о жанре performance poetry и The Living Word Project.

Copyright © А.Крамер, 2007